Норма в языке относится к числу тех проблем лингвистики, которые постоянно находились и находятся в центре внимания уже нескольких поколений исследователей. И в зависимости от уровня развития языкознания, теоретических взглядов исследователей и от потребностей социума решается весьма по-разному.

Нормативный подход к языку господствовал во всех лингвистических традициях, начиная с античности и заканчивая современностью, поэтому понимание нормы выдвигает целый ряд проблем относительно определения этого понятия. С. Я. Ермоленко толкует норму как «совокупность языковых средств, которые соответствуют системе языка и воспринимаются её носителями как образец общественного общения в определённый период развития языка и общества» [12, с. 438].

Е. А. Селиванова определяет языковую норму как «отобранные в процессе коммуникативного взаимодействия из числа вариантов языковой реализации, унифицированные, сознательно фиксированные и наиболее распространённые традиционные образцы (стандарты) репрезентации системы языка (средства языка и правила их употребления)» [10, с. 346]. Л. В. Струганец отмечает, что нормы свойственны не только литературному языку, но и другим формам существования языка (например, диалектам) [11].

В современной лингвистике термин «норма» понимают в двух значениях: во-первых, нормой называют общепринятое употребление разнообразных языковых средств, что регулярно повторяется в языке тех, которые говорят на этом языке (воспроизводятся теми, кто говорит); во-вторых, предписания, правила, указания к употреблению, зафиксированные учебниками, словарями, справочниками.

С. И. Ожегов определяет «норму как совокупность наиболее пригодных (правильных, предпочитаемых) для обслуживания общества средств языка, складывающаяся как результат отбора языковых элементов (лексических, произносительных, морфологических, синтаксических) из числа сосуществуют, наличествующих, образуемых вновь или извлекаемых из пассивного запаса прошлого в процессе социальной, в широком смысле, оценки этих элементов» [9, с. 259-260].

Теория нормы нашла своё, хотя и далеко неоднозначное, отражение в работах многих языковедов. В современной лингвистике поэтическую норму исследовали Р. А. Будагов, В. П. Григорьев, стилистическую норму Н. Г. Михайловская, беллетристическую норму и внутреннюю норму В. П. Григорьев, нормы художественного языка Т. Г. Винокур, эстетическую норму Ян Мукаржовский, фоностилистическую норму Г. М. Сюта, Н. Л. Дащенко, Ю. Л. Маленовский, синтаксическую норму Н. В. Гуйванюк и т.д.

Поэтическая норма в современной лингвостилистике функционирует как понятие теории поэтического языка, реже актуализируется в контексте истории литературного языка. Одним из первых лингвистов, кто обосновал категориальный статус поэтической нормы и ее отмежевание от литературной нормы Р. А. Будагов.

Он отмечал, что нетождественность этих понятий не означает их взаимоотрицания, а наоборот, предусматривает обязательное пересечение и взаимодействие: «на фоне богатой и разнообразной художественной литературы, представленной величайшими писателями, литературный язык становится богаче, более выразительным, более разнообразным. В этом смысле между литературным языком и языком художественной литературы существует постоянное и непрерывное взаимодействие» [8].

Литературный язык и язык художественной литературы не тождественные, но соотносительные понятия. Развитие немецкого литературного языка и его норм, происходило в тесной связи с общим ходом развития немецкой литературы, однако интенсивность влияния языка художественной литературы и широта его распространения, различны в разные периоды истории культуры немецкого народа.

По критерию отношения к литературной языковой норме, ее сохранению или обновлению исследователи оценивают соотношение литературного и поэтического языка как разных, хотя и тесно взаимосвязанных систем: «Язык писателей (язык художественной литературы), хотя и ориентируется на литературные нормы, но и содержит много нового.

Кроме этого, язык художественной литературы имеет не только коммуникативные, но и эстетические цели. Он широко использует разные стили. С этой точки зрения эта система более свободна, нежели литературный язык» [8]. Из этого следует, что тезис о влиянии индивидуального словотворчества поэтов на формирование норм литературного языка – стержневая для концепции определения уровня развития литературного языка и тенденций становления литературных норм.

Язык художественной литературы в той или иной степени отражает язык соответствующей эпохи и находится в зависимости от его состояния. В художественных произведениях мы видим наиболее полное и широкое воплощение литературного языка эпохи. Язык художественной литературы играет определенную очень значительную роль в развитии литературного языка. Обогащение лексико-фразеологических средств языка, распространение и развитие политической, научной, технической терминологии, усовершенствование разных стилей речи во многом является результатом усилий отдельных писателей [2, с. 24].

В этом смысле между литературным языком и языком художественной литературы существует постоянное взаимодействие. Такая взаимозависимость обуславливает необходимость изучения языка художественной литературы в аспекте общей истории литературного языка и отчетливого разграничения литературного языка от языка художественной литературы.

Ю. М. Лотман строит свои рассуждения на тезисе о схожести прозаического языка с языком обыденным, а затем через понятие «материал искусства» обращает внимание на различие сфер обыденного и художественного, причем текст поэтический относит ко второй сфере. В понимании Ю. М. Лотмана, язык поэтический является «вторичной моделирующей системой» (в то время как обычный язык является первичным), в которой знак сам моделирует свое содержание; он своей формой предлагает адресату поэтического сообщения осознать причины и следствия выбора именно такого (порой необычного), а не какого-либо иного способа выражения Ю. М. Лотман [7].

Но в последнее время стали появляться предположения о том, что поэтические тексты существуют обособленно от литературного процесса как такового. Интересной представляется, например, точка зрения Ю. В. Казарина, который в своей монографии «Поэзия и литература» делает очень смелое заявление касательно границы между литературой и поэзией: «Литература и поэзия понятия разграниченные, и часто даже поэзия не включается в литературу. Литература это прежде всего линейное письмо (горизонталь).

Поэзия нелинейное мышление и письмо (вертикаль). Литература состоит из жанров. Поэзия вне жанра» [5, с. 19].

Диахронический взгляд на язык позволяет понять, как сложились те явления, которые характеризуют ее современное состояние. Понятие поэтической нормы следует рассматривать как в синхронии, так и в диахронии.

Поэтическая норма является социально-исторической категорией, поскольку находится в неразрывной связи с развитием общества и является социально-исторической категорией. Социально-экономические отношения ведут к новым потребностям в общении и к изменению речевого поведения. Поскольку в процессе коммуникации действуют различные речевые нормы, языковые средства постоянно подлежат оценке и переоценке, которая составляет известный компонент совокупного общественного сознания. Поэтому функционально-стилистическая целесообразность языковых единиц является важнейшим критерием формирования поэтической нормы.

Наша статья посвящена проблеме формирования поэтической нормы стихотворных текстов в средневерхненемецкий период. Понятие «поэтической нормы» мы рассматриваем с учётом экстралингвистических (специфика времени, культурные, морально-ценностные наставления общества) и внутриязыковых (нормы словоупотребления, состояние развития литературного языка и т.д.) факторов, учитывая идиолектные нормы. Г.О.Винокур отмечал, что «в своих наиболее творческих образцах индивидуальный язык писателей не только не противоречит природному идеалу языковой нормы, но даже больше: обнаруживает свойства этой нормы наиболее совершенно» [3, с. 41].

В ХІІ-ХІІІ ст. Германия была государством развитого феодализма и представляла собой конгломерат имений-государств, независимых в значительной степени от центральной власти императора Германской империи. Господствующий класс (феодальная знать) образует особенное привилегированное сословие. Из конной свиты феодала формируется рыцарство. Для нового понятия «рыцарь» в языке появляется слово «ritter».

На формирование и развитие средневерхненемецкого языка заметно повлияли два экстралингвистических фактора – крестовые походы, вследствие которых сформировалось особенное сословие рыцарей со своей культурой и литературой и восточная колонизация, которая привела к расширению территории, на которой был распространен немецкий язык [6, с. 123].

Новый этап в становлении поэтических норм стихотворных текстов связан со значительным распространением сфер ее функционирования: немецкий язык начинает использоваться не только в религиозной, но и в светской поэтике, развитие которой определялось в этот период расцветом рыцарства. Во второй половине этого периода под воздействием роста средневековых городов возникают первые ростки городской культуры и литературы. В религиозной сфере были распространены немецкие проповеди и теолого-философские произведения ранних мистиков.

Во второй половине XIII в. немецкий язык проникает в деловую письменность и постепенно закрепляется в части канцелярской документации различных районов. Важным следствием этих процессов является изменение функциональной специфики немецкого литературно-письменного языка и возникновения новых стилистических и жанровых его дифференциаций.

Процессы функционального развития языка приводят к существенному расширению охватываемых им номинативных сфер, стимулируя значительное пополнение вокабуляра немецкого языка. В данный период развивается также структура предложения: устанавливается ведущий тип порядка слов в самостоятельном, а отчасти и в придаточном предложениях, уточняется семантика и функции ряда сочинительных и подчинительных союзов и союзных слов. Происходят изменения в фонетической системе, а именно редукция конечных слогов. Морфологическая система характеризуется изменениями в структуре слова, связана с типами склонения и спряжения. В системе глагола возрастает омонимия личных форм, развиваются аналитические формы прошедшего времени, появляется футурум І, шире используются формы пассивного залога (параллельные конструкции: wart getragen / was gemachet) и т.д. [4, с. 68].

Поэзия понималась в средние века как ораторское искусство (риторика). Вернер Юнг описывает основные тенденции средневековой поэтики следующим образом: правила являются фиксированными, древние «auctores» обладают безграничным авторитетом, только в поэтике менялся контекст. Основной функцией поэзии и ее задачей является хвала богу и его прославление [16, c. 46].

Словоупотребление известных писателей, поетов составляет основу формирования литературного языка с её кодифицированной литературной нормой. Поэтому полный национальный лексикон как источник кодификации литературной нормы ориентируются на языковую практику писателей и поетов.

Развитие светской художественной литературы является одной из наиболее ярких особенностей культурно-исторического развития средневерхненемецкого периода [4, с. 77]. Светская литература представлена в первую очередь рыцарской поэзией, которая делится на два жанра: стихотворный рыцарский роман и рыцарскую лирику (миннезанг). К первому жанру принадлежит эпическая поэма «Энеида» Генриха фон Фельдеке, стихотворная повесть «Бедный Генрих» Гартмана фон Ауэ, а также его стихотворные романы «Эрик» и «Ивейн», роман «Тристан» Готфрида Страсбургского, роман «Парцифаль» баварского рыцаря Вольфрама фон Эшенбаха. Рыцарская лирика представлена стихотворными текстами Генриха фон Фельдеке, Гартмана фон Ауэ, Вольфрама фон Ешенбаха, Вальтера фон дер Фогельвейде и др. Важное место среди средневерхненемецких стихотворных текстов занимает «Песня о Нибелунгах» и «Гудрун» [6, с. 127].

Важнейшая особенность средневековой поэзии состояла в том, что, в отличие от современной лирики, она не была средством индивидуально-неповторимого самовыражения личности. Это была поэзия устойчивых, повторяющихся тем, сюжетов, форм и формул, поэзия, в которой царствовал канон. Средневековая лирика практически без остатка укладывалась в систему так называемых фиксированных жанров (рондо, баллада, королевская песнь, виреле и др.). Поэт, собственно, не создавал форму своего произведения; скорее наоборот, наперед заданная форма диктовала ему способы поэтической экспрессии.

Развитие языка непосредственно отображалось в рыцарском эпосе и миннезанге. В эпоху крестовых походов рыцарство превратилось в сверхгосударственное культурное сообщество, для которого были характерны особенные формы выражения и которые исчезли после завершения штауферской эпохи. В рыцарстве, носители нового культурного течения отображали формы жизни и мышления верхней прослойки общества. Бюргерство и крестьянство находились в этот период на заднем плане. Особенно артус-роман (Artus-Roman) изображает утонченный и богатый мир придворной жизни. Утонченность заключается в служении женщине. Поучительная поэзия охватывает идеальные жизненные формы придворного и рыцарского общества. Богатству нового жизненного идеала предоставляется новая окраска, новое достоинство, овладение языком рыцарского класса.

Особенность средневерхненемецкого периода заключается в том, что именно в это время имелись многочисленные диалекты [20, с. 279] и потому единой литературной нормы в современном понимании, единых правил написания памяток в средневерхненемецкий период еще не существовало. Л. Н. Ягупова отмечает, что термин «средневерхненемецкий язык это собирательное понятие для группы диалектов средневерхненемецкого периода, поскольку все, в том числе и эпические памятки, содержат признаки определенных диалектов» [13, с. 55].

Предпосылки развития и существования рыцарства, их письменности, были многогранными и похожими на французское рыцарство. Западных соседей считали источником вдохновения немецких рыцарей, что и привело к избытку иностранной лексики в немецком словарном составе. Например, «harnasch» (кольчуга), «matraz» (матрас), «pus?n» (напиток), «sam?t» (бархат), «scapl», (венок), «b?hurt» (натиск), «erzen?e» (лекарства), «garz?n» (паж), «tjoste» (удар) [18]. Параллельное использование иноязычной и собственной лексемы влечет за собой возникновение в стихотворных текстах синонимических пар, например, синонимы «garz?n, knappe, knecht» чаще употребляется последнее [19, c. 212].

Г. фон Фельдеке в «Энеиде» и «Святом Серватиусе» употребляет французские слова, хотя еще довольно умеренно, сближаясь в этом отношении с рейнской литературной традицией – страсбургским «Александром», «Ротером» и «Герцогом Эрнстом», например, «baldek?n» (багдадский шелк), «blenke» (белая краска), «soldir» (наёмный воин) [19, c. 208]. У Гартмана фон Ауэ есть выражение «des winters wapen» (оружие зимы), возможно нидерландское «wapen» проникло через Фландрию. А также нидерландское «ors» (конь), в результате чего создаются синонимические пары «wapen / wafen», «ors / ros».
Наличие иноязычных, прежде всего французских и фламандско-нидерландской лексики служит одной из ярких примет поэтического языка рыцарства.

Гартан фон Ауэ создает два стихотворных романа «Эрик» и «Ивейн», в которых возникает образ рыцаря, обладающего такими рыцарскими добродетелями, как «zuht» (воспитанность), «milte» (щедрость), «diemuot» (скромность), «erb?rmde» (сострадание). Язык этого поэта считается воплощением рыцарского идеала меры «m?ze». Готфрид Страсбургский писал о языке Гартмана фон Ауэ «w? l?ter und wi reine / s?n kristall?niu wortel?n / bediu sin tunt m?ezen s?n» Tr 4626 (как чисты и как прозрачны его кристальные слова, так есть и так должно остаться навсегда) [4, с. 84]. В стихотворных текстах Гартмана фон Ауэ встречаются сложные слова, например, «ebenwac» (морская поверхность», «goldknopf» (золотая пуговица), «hasenwind» (гончая за зайцами), «sperweide» (удар копья), «wazzerreise» (морское путешествие) [19, c. 223].

В поэтическом тексте «Энеида» Г. фон Фельдеке сочетаются различные лексические компоненты: диалектизмы, архаизмы, неологизмы, связанные с рыцарской литературой. Г. Шиб отмечал, что в своих стихотворых текстах поет широко использует правовые термины и выражения, которые органически вплетаются в поэтическое повествование. Э

то язык образованного человека того времени, например, «bit reden» (по праву и справедливости), «hovestat» (королевский двор), «urlof geben» (отпускать) [17, c. 165]. В поэтических текстах Г. фон Фельдеке обнаруживается многослойность языка: родной язык поэта – лимбургский диалект, который испытал воздействие как кёльнского, так и рейнского диалектов. Диалектное воздействие наиболее отчетливо ощущается в его песнях. Кроме этого, Генрих фон Фельдеке выступил как реформатор поэтической формы, ввел упорядоченный стих и чистую рифму [4, с. 83].

Оригинальным поэтом эпохи Средневековья является Вольфрам фон Ешенбах. Его роман «Парцифаль» пользовался огромной популярностью, несмотря на сложность стихотворной техники. В. М. Жирмунский писал, «Парцифаль, несомненно, является самой грандиозной попыткой поэтического синтеза (рыцарской) культуры в её светских и духовных елементах, в рамках куртуазного эпоса» [1, с. 186].

Язык стихотворных текстов В. фон Ешенбаха самый разнообразный: традиционная лексика рыцарской литературы, заимствования, елементы разговорной речи, архаизмы и неологизмы. Много сложных слов у Вольфрама фон Ешенбаха, среди них имеется значительное число неологизмов, например, «houbtgewant» (головной убор), «toufnapf» (крестильный сосуд), «nebeltag» (туманный день), «vartmuede» (утомленный путешествием) [19, c. 223].

Для Вольфрама фон Ешенбаха характерно также своеобразное употребление некоторых партиципов: «bekerzet» (украшать свечами). Как вновь созданные слова выступают также образования из un-: «ungastl?ch» (негостеприимный), «ungedultecl?ch» (нетерпеливый), «unsichert» (неуверенный). Однако некоторые его вновь созданные лексемы и выражения встречались очень редко в повседневном языке, например, «roum» (слава), «swalwe» (арфа), «gagern» (колебаться).

Выдающимся представителем классической рыцарской литературы является Готфрид Страсбургский, обработавший сюжет романа о Тристане и Изольде. Поразительное языковое мастерство развивает Готфрид фон Страсбургский в стихотворном романе «Тристан», используя насмешливые неологизмы «swer ?f der wortheide hochspr?nge und w?tweide mit bickelworten welle s?n» (кто из героев на словах делает большие прыжки и хочет много разбрасываться кубичными словами) [14, c. 170]. Лексическая тематика его стихотворных текстов была направлена в основном не на изображение военной стороны рыцарства, а на описание придворной жизни и придворных занятий, охоты, музыки, правовых интересов и риторики.

Нередко он прибегает к приемам латинской риторики – антитезам, игре слов, своеобразным поэтическим метафорам, например, «ir s?eze s?r, ir liebez leit … ir liebez leben, ir leiden t?t, ir leides leben» или трудно переводимое противопоставление, основанное на игре слов «vind?re wilder m?re, der m?re wilder?re» [4, с. 86]. В «Тристане» также много сложных слов, например, «koufschif» (торговый корабль), «zwivelb?rde» (бремя сомнений), «minneblint» (слепой от любви), «loupgruene» (зелёный как листва) [19, c. 223].

Стихотворная поэма «Тристан» содержит значительное количество словосочетаний «hastlist» (быстрый ум), «hastsite» (быстрая традиция), «betew?p» (женщина, которая молится», «betlegelt» (склонённый в молитве), «betm?re» (известная молитва), «bickelwort» (кубическое слово), «buochlein» (книжечка), «b?ger?te» (строительный инструмент), «endenot» (конец нужды), «erbeminne» (собственная любовь) [15, c. 23-89].

К рыцарским стихотворным романам примыкает также монументальное эпическое произведение – «Песня о Нибелунгах», которое заметно отличается от остальных произведений рыцарской литературы. В «Нибелунгах» представлены исторические и географические реалии, а не фантастические и сказочные мотивы. В «Нибелунгах» преобладает трагизм, которого нет в других рыцарских стихотворных текстах. В произведении наблюдается переплетение разных мотивов, что позволяет считать его произведением одного поэта, который использовал и переработал старый материал и достиг значительного эстетического эффекта.

Основной чертой песни является высокое мастерство диалога, как по форме, так и по содержанию. Так называемая кюренбергова строфа превращается здесь в более спокойную, плавную нибелунгову. Также необходимо отметить новые принципы рифмовки в «Песне о Нибелунгах». Важной особенностю, на наш взгляд, является изменение значения лексеми «edele» (благородный). В «Песне о Нибелунгах» это слово используется для описания дворянского происхождения, свойственное знатным лицам, при этом не учитываются духовные качества. В произведениях миннезанга, в рыцарском эпосе «edele» встречается значительно реже, но всегда в одном и том же значении.

Светская лирика рыцарского класса, которая развивалась из рыцарско-придворной культуры второй половины XII века называется миннезанг. Эта лирика является единственной в своем роде в истории любовной поэзии. Возникновение терминов «minnesanc, minnesinger» принадлежат Вальтеру фон дер Фогельвейде и Гартману фон Ауэ. Миннезанг начал свою историю во Франции, в Провансе. Очень быстро формы и содержание прованской лирики трубадуров были заимствованы в Германии. Немецкий миннезанг несет в себе некоторые характерные черты народной музыки, латинской поэзии вагантов и грегорианства [6, с. 277]. Генрих фон Фельдеке считался среди единомышленников образцом придворной поэзии на немецком языке, благодаря благородному духу своего произведения, а также утонченной форме поэтического исскуства.

Для поэзии архаического типа характерна однострофная форма, важно лишь ударение, тогда как количество неударных слогов могло быть в строке различным (так называемый акцентный стих, связанный с традициями народной песни), рифма часто неточна [4, с. 88].

На примере одной из песен Генриха фон Морунген можна продемонстрировать высокую стилистическую окраску куртуазной рыцарской лирики, например, «wunne, wunnecl?ch» (блаженный, счастливый), «fr?ide» (радость, счастье), «s?lic» (удачливый в любви), «die s?le m?n, das herze» (душа моя и сердце), «diu s?eze stunde» (сладкий час), «der werde tag» (счастливий день), «unde warten der vr?iden m?n» (ожидать радость), «von ir s?ezen mine» (сладкая любовь), «minnecl?ch enpfangen!» (нежно встречать), «frouden r?ch» (радостный), «tr?rins kranc» (печальный) [21].

Образцом сниженного стиля являются песни Нейдхарта фон Рейенталь, который обратился к «деревенской» тематике. В его стихотворных текстах пародируется «высокий» миннезанг и одновременно с позиций рыцарства высмеивается «грубость» крестьянства, что приводит к смещению куртуазных и народных мотивов и находит соответствующее отражение в языке [4, с. 89]. Стихотворения Нейдхарта фон Рейенталя делятся на весенние и зимние песни.

Первые за формой строфы принадлежат к самым простым танцевальным ритмам народной песни. Например, «Fr?ut iuch, junge und alte! / der maie mit gewalte / den winder h?t verdrungen, / die bluomen sint entsprungen. / wie sch?n diu nahtegal / ?f dem r?se ir / s?eze w?se singet, / w?nnecl?chen schal!» [19] (Радуйся, младой и старый! Май прогнал зиму, / проросли цветы. / Как красиво поет соловей на веточке свою приятную песню, блаженная радость).

В зимних песнях, которые представляют сложную строфическую конструкцию куртуазного миннезанга, изображены бытовые картины крестьянских танцев во время зимних посиделок. Примером типичной «зимней песни» Нейдхарта фон Рейенталя является песня «Sing ein guldein hun» (Пой золотой петушок), которая описывает любовные приключения поэта на сельских танцах. Для изображения бытовой и повседневной крестьянской жизни поэт использует разнообразные поэтические приемы, такие как, метафора «hiute sul wir tanzens werden m?eder» (сегодня мы будем танцевать до упаду), «disen sumer h?t er s? gekouwen gar v?r br?t» (он это лето прожевал как хлеб), эпитет «ein hovet?nzel» (придворный танец), «der ist ein vil tumber Holingaere» (очень глупый крестьянин) [19].
Таким образом, в стихотворных текстах поэтов ХІІ-ХІІІ вв. определяется тенденция к унификации литературного языка на южно-немецкой основе, возникает наддиалектный вариант немецкого языка, который способствовал последующему образованию немецкого литературного языка. Определено, что развитие светской художественной литературы составляет одну из ярких особенностей культурно-исторического развития средневерхненемецкого периода. Особое внимание сосредоточено на функционально-стилистической особенности языковых единиц поэтических текстов как важнейшем критерии формирования поэтической нормы. Основой наддиалектного варианта немецкого языка, который использовался в рыцарской поэзии, были южно-немецкие (алеманнский и баварский) диалекты. Кроме того, в этот же период существовал еще один северо-западный (рейнский) центр поэтической культуры и языка. На основе проанализированного материала определено, что единого литературного языка в средневековой Германии, как и раньше, не существовало.

ЛИТЕРАТУРА
1. Алексеев М. П., Жирмунский В. М., Мокульский С. С., Смирнов А. Л. История зарубежной литературы. Средние века и Возрождение / М. П. Алексеев, В. М. Жирмунский, С. С. Мокульский, А. Л. Смирнов. – 4-е изд. – М. : Высшая школа, 1987. – 415 с.
2. Виноградов В. В. Проблема исторического взаимодействия литературного языка и языка художественной литературы. ? Вопросы языкознания. – 1955. – № 4. ? С. 3-35.
3. Винокур Г.О. О языке художественной литературы / Григорий Осипович Винокур. – М. : Высшая школа, 1991. – 448 с.
4. Гухман М. М., Семенюк Н. Н. История немецкого литературного языка IX-XV вв. / М. М. Гухман, Н. Н. Семенюк. – М. : Наука. – 1983. – 199 с.
5. Казарин Ю. В. Поэзия и литература: книга о поэзии : [монография] / Юрий Викторович Казарин. – Екатеринбург : Издательство Уральского университета. – 2011. – с. 168.
6. Левицький В. В. Історія німецької мови. Посібник для студентів вищих навчальних закладів [Текст] / Віктор Васильович Левицький. – Вінниця: НОВА КНИГА, 2007. – 216 с.
7. Лотман Ю.М. Структура художественного текста // Юрий Михайлович Лотман. Об искусстве. – СПб. : «Искусство – СПБ», 1998. – С. 14 – 285.
8. Норма и язык художественной литературы [Текст] / Будагов Р. А. // Будагов Р. А. Литературные языки и языковые стили. – М., 1967. – С. 40-67.
9. Ожегов, С. И. Очередные вопросы культуры речи / С. И. Ожегов // Лексикология. Лексикография. Культура речи. – М., 1974. – С. 259–260.
10. Селіванова О. О. Сучасна лінгвістика : напрями та проблеми : [підручник] / О. О. Селіванова. – Полтава : Довкілля – Київ, 2008. – 712 с.
11. Струганець Л. В. Культура мови [словник термінів] / Л. В. Струганець. – Тернопіль : Навчальна книга – Богдан, 2000. – 125 с.
12. Українська мова : Енциклопедія / Редкол. Русанівський В.М., Тараненко О.О., Зяблюк М.П. та ін. – 2-ге вид., випр. і доп. – К. : Вид-во «Українська енциклопедія» ім. М. П. Бажана, 2004. – 824 с.
13. Ягупова Л. М. Мовно-географічна варіативність системи середньоверхньонімецьких префіксальних іменників : [монографія] / Л. М. Ягупова. – Донецьк, 2007. – 605 с.
14. Brinkmann H. Zu Wesen und Form mittelalterlicher Dichtung / Hennig Brinkmann. – Halle (Saale) : Max Niemeyer Verlag. – 1998. – 204 s.
15. Ehrismann O. Einf?hrung in das Werk Walters von der Vogelweide / Otfrid Ehrismann. – WBGI Darmstadt, 2008. – S. 144.
16. Jung W. Poetik. Eine Einf?hrung / Werner Jung. – 1. Aufl. – Stuttgart : W. Fink. – 2007. – 296 S.
17. Schieb G. Versuch einer Charakteristik der grundlegenden Kommunikationsbeziehungen um 1200 (Gedanken zu einigen Voraussetzungen einer Geschichte der deutschen Nationalsprache) / Gabriele Schieb. – ZPSK, 1980. – H. 3, Bd. 33. – S. 330-335.
18. Simrock K.J. Das Nibelungenlied / Karl Josef Simrock. – Anaconda; Auflage
Erstausgabe (20. Februar 2008). – 368 S.
19. Wie?ner E., Burger H. Die h?fische Bl?tezeit. – Deutsche Wortgeschichte. – 3. Auflage. (Hrsg.) Friedrich Maurer u. Heinz Rupp. – Bd.1 Berlin, New York, 1974. – S. 189-253.
20. Wilhelm Fr. Corpus der altdeutschen Originalurkunden bis zum Jahr 1300 / Fr. Wilhelm. – Lahr (Baden) : Moritz Schauenburg K.-G., 1943. – Bd. 2, 1283-1292, Nr. 565-1657. – 812 S.
21. [https://www.fabelnundanderes.at/heinrich_von_morungen.htm].

Автор Ходаковская Н. Г.